Замбия

11–13 сентября 2006

А народ очень склонен к мене. Как они бросились на стеклянную посуду, на медные пуговицы, на фарфор — на всё, что видели! На наши суконные сюртуки у них так и разбегались глаза; они гладили сукно, трогали сапоги. За пустую бутылку охотно отдавали свои огромные тростниковые шляпы. Все у нас наменяли этих шляп. Вон Фаддеев и мне выменял одну, как я ни упрашивал его не делать этого, и повесил в каюте. «У всех господ есть, у вашего высокоблагородия только нет», — упрямо отвечал он и повесил шляпу на гвоздь. Она заняла целую стену. Наменяли тоже множество трубок медных с чубуками из тростника. Больше им нечего менять.

И. А. Гончаров. Фрегат «Паллада»

Замбия, по сравнению с ЮАР, мало поддалась на соблазны цивилизации. По крайней мере, та часть, где я был — вокруг водопада Виктория.

Тут есть сотовая связь, но первобытная — без передачи данных. Мачты с сотами замаскированы под пальмы (как в Ботсване или на Маврикии).

Наружная реклама рисуется прямо на заборе.

Или на стене.

За дверями — очень опасное низкое напряжение.

Считается, что водопад открыл мистер Ливингстон. В честь своей королевы он назвал его Виктория. А городок рядом назвали, так уж и быть, Ливингстоном.

Делать тут совершенно нечего.

Разве что сходить в местный железнодорожный музей.

У водопада надо брать вертолет не думая. Инструкция по безопасности предупреждает, что заходить и выходить из вертолета надо всегда с нижней стороны холма, потому что лопасти дорогие.

Любопытно, что в вертолете угол и курс показываются на примере самолетиков.

Лето тут еще не наступило, поэтому зелени мало.

Животные никак не отделены от людей — все живут вместе. Я думал, что когда ездят на сафари, приезжают на специально огороженную территорию, куда предварительно согнали трех слонов и одного носорога. Оказалось, машина нужна просто чтобы пешком не ходить.

Выяснилось, что нас обманывали всю жизнь. Тут много водопадов. И правильно было бы говорить «водопады Виктория» (Ниагарский водопад тоже оказался во множественном числе). У англичан слово водопад употребляется во множественном числе (falls), им легче.

Водопады эти очень интересно размывают землю, образуя каждые сколько-то тысяч лет новую трещину глубиной (высотой?) больше ста метров. Река Замбези течет после падения зигзагами. Вот вид в прошлое:

Сезон дождей еще не начался, поэтому воды мало.

Настало время спуститься на землю.

И искупаться.

Туристы со стороны Зимбабве терли глаза, доставали фотоаппараты и думали про себя «Фотошоп!». От края водопада меня отделял каменный край шириной меньше метра. Вода, кстати, очень теплая.

Вечером наступил фотобанковский закат.

Кстати, я специально проверил три раза подряд — вода в ванной тут заворачивается воронкой против часовой стрелки. Справедливости ради надо отметить, что в Москве у меня тоже так иногда бывает.

На ночь надо обязательно закрывать окна в номере. Во-первых, могут залезть обезьяны (все разобьют и загадят), во-вторых, тут распространена малярия. Комары начинают кусать строго после захода солнца. Хорошо, что антималярийные таблетки я не забыл начать жрать еще дома.

Зебры пасутся вокруг домиков отеля не потому, что их пригнал менеджмент, а потому что тут травка есть.

С утра пораньше пошел смотреть на живого носорога — их в Замбии осталось так мало, что к ним приставляют вооруженную охрану. Три мужика с автоматами ночью теряют объекты из вида, поэтому каждое утро вынуждены искать их по следам, чтобы пастись рядом, отпугивая браконьеров.

Вот они, голубчики. С очень смешными широкими губастыми ртами.

Специалист без труда определяет разницу между говном носорога и слона.

Деревня Мукуни находится по дороге за обзорным баобабом.

Живут в глиняно-соломенных избушках.

Дома ставят на некотором расстоянии друг от друга, потому что горят они как спички.

Это, как мне объяснили, похороны.

А это киоск.

Есть и сельпо.

Да что сельпо, тут есть своя тюрьма. За решеткой сидел какой-то хмырь, мотал недельный срок.

Юное поколение вырастет с должным уважением к закону.

Некоторые дети уже помогают матерям по хозяйству.

А вот бездельник.

Отцы в это время ждут на базаре иностранцев, чтобы заработать на еду продажей сувениров, которые тут же и производятся.

Обычно я беру с собой в поездку ненужную одежду, которую нет смысла тащить обратно — всякие рекламные футболки и дырявые брюки. Балласт сбрасывается по мере покупки местных штук. Еще накануне местные объяснили мне, что на базаре не обязательно тратить деньги на товар — можно просто поменяться. Ты им зеркальце, они тебе — кусок золота. В смысле, ты им майку, они тебе поднос, например, деревянный.

Я пришел на рынок вооруженный рюкзаком с поношенными футболками и сандалиями, которым еще в Свазиленде был вынесен смертный приговор.

Переговоры надо вести жестко — за футболку меньше маски не брать, сверху налом не приплачивать. (Цены на рынке тут, как и в ЮАР, минимум в два раза опустят, если пять минут поторговаться.)

Сандалии ушли за резную шкатулку. Белым посетителем остались довольны все, кроме тех, на кого не хватило вещей.

В центре деревни под большим деревом играют в игры, читают газеты, дискутируют. На дереве — портреты кандидатов в президенты Замбии и рекламный плакат, обещающий кусок мыла в подарок купившему 25 килограмм маиса. Призывают торопиться — предложение действительно только до декабря этого года.