Шанхай экспо

Shanghai Expo

20–23 сентября 2010

September 20–23, 2010

Я зевнул, почесал левое яйцо и посмотрел в окно.

I yawned, scratched my left testicle and gazed out the window.

За окном стоял Шанхай. Тридцатитрехэтажные аккуратные жилые дома с отличной растительностью у подножия стояли себе спокойно напротив. Сбоку шла обычная восьмиполосная дорога с выделенными полосами для общественного транспорта. Левее нее виднелось футбольное поле. Вид ничем не отличается от любого другого микрорайона Шанхая. Это не инновационный льготный закрытый город Сколково. Это обычный спальный коммунистический район.

Outside the window was Shanghai. Orderly thirty-story apartment buildings stood matter-of-factly across from me, surrounded by beautiful greenery at the bottom. Off to the side was a regular eight-lane road with reserved lanes for public transport. A football field peeked out to the left of it. This view is no different from any other residential Shanghai neighborhood. This isn’t some kind of elite, restricted-access innovative municipality like Skolkovo City in Russia. It’s an ordinary communist suburb.

В пятнадцати минутах езды отсюда открыт шанхайский «Эппл-стор». В субботу, когда здесь в свободную продажу поступят четвертые «Айфоны» по 700 долларов, откроется второй «Эппл-стор». У нас в стране за четвертым «Айфоном» президент лично отправляется в Калифорнию, но ему хватает одного, своим согражданам он привозит не новость об открытии Эппл-стора, не Айпады в каждом Эльдорадо, а хрен с маслом и новости про Сколково. У нас «Айфоны» тоже появятся в открытой продаже к субботе — по штуке баксов.

The Shanghai Apple Store is just a 15-minute drive away from here. A second Apple Store will open on Saturday, when the iPhone 4 goes on sale. It will cost $700 for the unlocked version here. Meanwhile, in our country the president makes a personal trip to California for the new iPhone, but he’s perfectly content to just get one for himself. Instead of returning with news of opening an Apple Store, or iPads becoming available at every major electronics retailer, he brings back a big fat nothing and news about Skolkovo. We’ll also have the iPhone 4 available in Russia by Saturday—for a thousand bucks apiece.

Но я все равно люблю свою страну. Я в ней родился, я в ней живу, в ней работаю, я ее не променял на заграницу, я в ней мечтаю о том, что когда-нибудь появятся нормальные дороги, нормальные дома, нормальные города. Поэтому я стал дизайнером. И начал думать о дизайне городов.

But I still love my country and haven’t traded it for greener foreign pastures. It’s where I was born, where I live, where I work, where I dream about one day seeing decent roads, decent houses, decent cities. That’s why I became a designer. And began thinking about urban design.

И вот Министерство культуры и духовного развития Республики Саха (Якутия) пригласило меня поучаствовать на круглом столе, посвященном градостроительному проекту «Земля Олонхо». Все происходит в русском павильоне на Всемирной выставке в Шанхае.

And so the Ministry of Culture and Spiritual Development of the Republic of Sakha (Yakutia) invited me take part in a round table dedicated to the Olonkholand urban planning project. This was all taking place in the Russian pavilion at the World Expo in Shanghai.

Уже на расстоянии видно, что русские в гробу видали всех, кроме своих и китайцев. Понять, что это Россия, может не каждый англоговорящий. Только утонченные знатоки определят, что смешарик с повалившейся табличкой перед входом является универсальным идентификатором.

Even from afar, you can already see that the Russians don’t give a crap about anyone except their own and the Chinese. Most English speakers wouldn’t even be able to figure out that the pavilion belongs to Russia. Only refined connoisseurs will recognize the GoGoRiki character with the fallen-down sign out front as a universal identifier.

Снаружи наш павильон выглядит более чем прилично. А внутри — полный треш. Не будем говорить о том, что в башнях сделаны стеклянные потолки, но не предусмотрена технология их очистки, поэтому грязь от дождя висит над бедным зрителем.

From the outside, our pavilion looks more than decent. But inside, it’s a total embarrassment. Let’s not even mention the fact that the towers have glass ceilings, but there’s no way to actually clean them, so all the crud from recent rainfalls hangs over unfortunate guests’ heads.

Внутри посетителям показывают неработающие (хотя и воткнутые в розетку) киоски с нашим главным нано-инновационно-экспортным продуктом — победой на войне 65-летней давности. Кого волнует, что мы живем прошлым? Мир переживет, тем более, что предложить нам все равно нечего.

Inside, visitors are shown non-functioning (albeit plugged in) multimedia kiosks dedicated to our main innovative nanotech export product: victory in a war that took place 65 years ago. Who cares if we live in the past? The world will get over it, and besides, it’s not like we have anything else to offer.

Впрочем, опять я передергиваю. Конечно же, есть чего. На всем огромном павильоне показывают целую одну российскую разработку — цветной принтер по стеклу и прочим поверхностям. Полное ощущение, что попал на Полиграфмаш-2010. Но оно быстро проходит, потому что принтер один, а вокруг него ничего нет. Хотя я опять недоговариваю. Если внимательно обойти павильон, можно найти закуток Росатома и нечто, что мой непрофессиональный взгляд определяет как секцию декадно-шаговой АТС 1911-го года, выпущенную компанией Эриксон в Санкт-Петербурге. Но я могу и ошибаться. Может быть, это инновационная нанотехнология. Поэтому перед ней стоит ограждение и надпись «Руками не трогать».

All right, so perhaps I’m exaggerating again. Of course we have things to offer. The entire giant pavilion has exactly one Russian invention on display: a color printer that prints on glass and other surfaces. You totally get the feeling like you’re at Graph Expo 2010. But that feeling quickly fades, because there’s just one printer and nothing else all around. Although fine, I’ll admit, that’s not entirely true. If you walk around the pavilion and look carefully, you’ll see a little corner that belongs to ROSATOM, the State Atomic Energy Corporation, as well as something that, to my untrained eye, looks like part of a 1911 automatic telephone exchange with step-by-step switches that was produced by the Ericsson company in St. Petersburg. But I could be wrong. It could be some piece of innovative nanotech. Maybe that’s why it’s roped off and has a “Do Not Touch” sign.

В магазине продают майки, сделанные, зуб даю, в Китае. Такой степени засранности выставочный образец даже в наших магазинах нельзя найти.

The gift shop sells T-shirts which, I will bet you anything, were made in China. It would be difficult to find a display sample this filthy and gross even in our stores back home.

Наш талисман, наше все. Огневласый даун.

Our mascot, our everything, is a flame-haired retard.

К павильону стоит двухчасовая очередь. Люди еще не знают, что их ждет внутри. Я попадал в павильон просто — подходил с черного входа и просил политического убежища. Китаец на карауле молча отстегивал гибкое ограждение и пропускал человека, говорящего на непонятном языке. А настоящие китайцы на 30-градусной жаре мучаются, чтобы попасть в волшебный мир Незнайки, где перед каждым стендом стоят таблички: «Не садиться», «Не трогать», «Не садиться», «Не трогать», «Не садиться», «Не трогать». При этом, все, разумеется, трогают и садятся, потому что так устроены люди сегодня. Им надо сфотографироваться с каждой выпуклостью в обнимку. (Аналогичные таблички — «Не трогать» и «Не продается» я встретил только в павильоне Нигерии.) Технологии, по которым сделаны и раскрашены декорации, совершенно не отстали от 1973-го года. Такое же унылое папье-маше, раскрашенное вручную кисточками.

There’s a two-hour line to get into the pavilion. People are still blissfully ignorant of what awaits them inside. I got into the pavilion very easily every time—I simply came up to the back entrance and asked for political asylum. The Chinese security guard would unhook the barrier without a word and let in the man saying something in an incomprehensible language. Meanwhile, the real Chinese are suffering outside in the sweltering heat so that they can experience the Magical World of Dunno, based on a Russian children’s book. Every display in the magical world has a sign: “Do Not Sit,” “Do Not Touch,” “Do Not Sit,” “Do Not Touch,” “Do Not Sit,” “Do Not Touch.” Despite this, of course, everyone sits and touches, because that’s just how people are these days. They feel a compelling urge to get a photo of themselves hugging every single thing in sight. (The only other place where I encountered similar signs—"Do Not Touch" and "Not For Sale"—was the Nigerian pavilion.) The technology used to construct and paint the displays is on par with the latest developments in the field—for 1973. The same sad papier-mâché, painted by hand with a good old paintbrush.

Одна трогает, другая садится. Твою мать, ну написано же.

One is touching and the other is sitting. Can’t you read the signs, dammit?

После изучения двух квадратных метров микросхем, толпа отправляется на второй этаж, откуда по спиральному пандусу спускается мимо галлюциногенных цветов, двухметровых огурцов, псилоцибиновых клубник, кислотных мумзяпусек, ергыдын уйынанык, оеаы уэио.

After carefully studying two square meters of circuit boards, the crowd heads to the second floor, where a spiral ramp takes them down through an acid flashback-worthy vista of hallucinogenic flowers, two-meter-tall cucumbers, psilocybin strawberries, trippy thingamajigs and oooh look at that shiny thing with all the colors, so preeeeettyyyy it’s like the universe on a stick, hee-hee.

Простите, засосало.

Sorry about that. It sucked me in.

Читатель вправе упрекнуть нас, что мы не замечаем пророка в собственном отечестве. Успокоим читателя — есть павильоны более унылые. Например, Хорватия. У Хорватии павильон представляет собой довольно длинный зал со слайдами на стенах, вход в который перегорожен аэропортовыми лентами. Типа, позырь и отвали. Реально, заткнули нас по бессмысленности за пояс только так.

Now, the reader may rightfully accuse us of not honoring the prophet in our own country. Let the reader rest assured—there are more dismal-looking pavilions than ours. For example, Croatia. Croatia’s pavilion is essentially a long hallway with video projections on the walls, the entrance to which is roped off with airport security barriers. The message being: take a look and get lost. They really beat us to the meaninglessness prize, no question about it.

Еще есть Ангола, у которой аварийный выход на заднице у гандболистки.

There’s also Angola, with an emergency exit through the rear end of a handball player.

Еще есть Тунис, у которого советский электрочайник душевно воткнут в розеточку.

And Tunisia, with a homey Soviet electric kettle plugged into the wall.

Ну а есть и совсем западные люди. Например, Англия.

And then there are the Very Western People. For example, England.

Заходишь внутрь — а там миллион поликарбонатовых рукояток, в каждую из которых, типа как раньше у таксистов-грузинов в Волгах на ручках переключения передач было, запаяно что-нибудь. Зайдешь, изумишься, и дальше пойдешь.

You walk in—and there’s a gazillion polycarbonate handles with different things sealed inside, sort of like the shift knobs that all the Georgian taxi drivers used to have in their Volgas. You go in, marvel, and move on.

Самое сильное впечатление произвел немецкий павильон. Все в нем понятно, технологии, производство, конвейеры, тыр-пыр. А потом все заходят в круглый трехъярусный зал, в центре которого висит мультимедийный шар. И два ведущих устраивают шоу, где главную роль играет как раз этот шар. И наступает полный катарсис. И зрители выходят просветленные и в полном онемении, как будто пообщались с борхесовским Алефом. И молчат все пять минут.

The German pavilion left the biggest impression of all. Everything in it is pretty straightforward: technology, manufacturing, conveyors-schmeyors. And then everyone goes into a spherical three-level auditorium with a multimedia ball suspended in the center. And two hosts present a show in which this ball plays a central role. And everyone experiences total catharsis and walks out enlightened and speechless, as if they’ve just witnessed Borges’ Aleph. And no one can utter a single word for another five minutes.

А в это время в русском павильоне объявили обед. Все пошли в русский ресторан, который там же и находится. И сели. И заказали. И проходит время. И 10 минут. И 20 минут. И 30. И ничего. Всем надо дальше выступать, все убежали. Остались только я и Поль Андрё, 70-летний дед, которого тоже якуты пригласили на круглый стол. Дед прикольный. Он — главный архитектор аэропорта Шарля де Голля и еще десяти других. Рассказывал мне про то, как заказывал шрифт Фрутигеру для навигации. Для меня это было типа как если бы семинаристу живой апостол рассказал байку из жизни.

Meanwhile, it’s time for a lunch break at the Russian pavilion. Everyone heads to the Russian restaurant, which is located right there in the same place. Everyone sits down. And orders. And time passes. 10 minutes. And 20 minutes. And 30. And nothing. Everyone has to present again, so they all run off. The only ones who remain are myself and Paul Andreu, an old guy in his seventies whom the Yakuts also invited to the round table. A really cool old guy. He was the chief architect of the Charles de Gaulle Airport and 10 other ones. He told me about how he once commissioned a font for directional signage from Frutiger. For me, that was kind of like being a seminary student who gets to hear a personal anecdote first-hand from a living apostle.

И тут подходит официант, и такой — а закуски уже можно подавать? Так мы и не пообедали, короче.

And then the waiter comes up and is all like, “Can I serve the appetizers now?” Anyway, we never did eat lunch.

А по городу ходят электроавтобусы, которые подзаряжаются на остановках. Для этого остановки оборудованы специальными контактами. Когда автобус останавливается, у него из крыши вылезают контакты и прикладываются к контактам.

Oh, and the city has electric buses that charge up at bus stops. The stops are equipped with special contacts for this. When the bus stops, contacts extend from its roof and connect to the other contacts.