Германия

Germany

13–25 марта 2007

March 13–25, 2007

По какой-то причине самолет с участниками выставки «Цебит» из Москвы летел до Гамбурга, хотя выставка проходит в Ганновере. Ехать на автобусе до Ганновера столько же, сколько лететь из Москвы. Поэтому беру в прокате машину — в ней хоть покурить можно.

For some reason the airplane carrying “CeBIT” expo participants went from Moscow to Hamburg, although the expo was in Hanover. The bus ride to Hanover takes just as long as the flight from Moscow. That’s why I rented a car — at least that way I can smoke.

Весь аэропорт, кстати, завешен рекламой «Сикста», которая построена на всех видах ментов и пентов в разных странах. Русский гаишник тоже представлен, с нашивкой ОМОН, почему-то.

By the way, the whole airport is awash with “Sixt” ads revolving around all kinds of cops from all different countries. The Russian road police are also represented, although for some reason the cop is sporting an OMON riot police patch.

Арендованный мерседес Е-класса оказался совершенным издевательством над привычками. Справа и слева на приборной доске два индикатора — заправки и температуры двигателя. Светящиеся ярко-белые полоски символизируют отсутствие, а черные — присутствие. Издевательство в том, что яркость воспринимается лучше, чем логичность вертикального расположения, поэтому правильно ответить на вопрос насколько разогрет двигатель (еще холодный или сейчас взорвется) можно только за полторы секунды, а не за 200 миллисекунд. Так за все время и не привык.

The Mercedes E-class we rented made a mockery of my habits. There are two gauges on the dashboard, right and left, the fuel gauge and the temperature gauge. Glowing bright white stripes denote absence, whereas the black ones mean presence. Here’s the rub: the brightness speaks to you more than the vertical positioning, so correctly answering the question of how hot your engine is (still cold or about to explode) takes a whole second and a half, instead of 200 milliseconds. I never got used to it, not even by the end of the trip.

Вторая ужасная вещь в машине оказалась навигацией — гады сэкономили на экране. Экран такой маленький, что карта на него не помещается, поэтому вся наглядность состоит из стрелочки, которая постоянно меняет свой вид. Это можно пережить. Но то, что любой новый маршрут надо набирать по одной букве крестообразным переключателем (никакого тачскрина!) начиная с города — это бред. Буквы на экране располагаются в три ряда, поэтому сначала выбираешь одну, тык, тык, тык, вторую, потом переходишь на ряд вниз, тык, тык, тык, тык — хочется убить. Продолжение ужаса — фразеология голосовых подсказок навигатора. Нормальная система сообщает: «Через пятьсот метров поверни направо». Мерседесовская Наташа говорит: «Поверни направо через пятьсот метров». То есть, водитель сначала рефлекторно дергается в сторону первого же правого поворота, и только через две секунды понимает, что у него еще оставалось полно времени на маневр.

The second awful thing about this car is its navigation system — the tossers who made it skimped on the screen. It’s so small that it can’t fit the map in its entirety, so the only really visible bit is an arrow, which constantly changes its appearance. This I can get over. However, the fact that every single new itinerary must be entered into the system letter by letter using a D-pad (no touchscreen to speak of!), starting with the town you’re heading to — what bollocks. The onscreen letters are spread across three rows, so you select one, click, click, click, then another, click, click, click, then you go down a row, click, click, click, click — it makes you want to throttle someone. But the horrors don’t end there — there’s also the phraseology of the navigation system’s voice commands. Where a normal system would say: “In five hundred metres turn right”, the Mercedes Jane Doe says: “Turn right in five hundred metres”. This means that the driver’s first reflex is to lurch towards the first right turn they see; only two seconds later does he realise that he still has ample time to execute the movement.

Единственное, что за две недели я так и не научился делать в машине — переставлять время. Часы отставали на час и не было никакой возможности переставить стрелки. Даже когда наступило летнее время, стрелка сама перешла на час вперед, но при этом часы продолжали отставать на час. Я нажал на все кнопки, подергал на себя, от себя, вбок и с перекосом все, что попало в поле зрения. Тайна так и не разгадана, а в инструкции на немецком про часы было сказано только одно: «это часы».

The only thing that I didn’t manage to learn to do over the course of the two weeks is to reset the time. The clock was running an hour behind and it was absolutely impossible to get the hands to budge. When we switched to summer time the hand shifted an hour forward all on its own, and yet the clock was still an hour behind. I pressed all the buttons, pulled, pushed, and twiddled everything in sight this way and that. The mystery remains unsolved. The only thing the German version of the manual said about the clock was: “this is a clock”.

Ганновер

Hanover

Целью поездки была, разумеется, выставка, где мы выставляли свои клавиатуры и прочие предметы. Пять дней я простоял на цебитовском стенде, так и не посмотрев город.

It goes without saying that the purpose of our trip was the expo where we showcased our keyboards and various other objects. I spent five days manning our “CeBIT” stand, never getting a chance to see the city.

Соседи страшно завидовали тому, что у нас народ толпился в три слоя, при том, что стенд был самый маленький из возможных. В один из перекуров я познакомился с производящим таблеточные элементы питания южно-корейцем и, разговорившись, показал ему фотографии из Северной Кореи. Тот ахал, охал, позвал товарищей с соседних стендов. Все прибежали, стали рассматривать фотки, ахали, охали и переживали за собратьев. Потом стали со мной фотографироваться — чтобы дома показать живого человека, побывавшего в КНДР.

Our neighbours were green with envy because we had crowds three-deep, despite having the smallest category of stand available. During a fag break I met a South Korean guy who works for a button cell producer. We got talking and I showed him my North Korea photos. He oohed and aahed, then called over his colleagues from neighbouring stands. They all ran up and started looking at the photos, oohing, aahing, and expressing concern about their fellow Koreans. Then they started taking photographs with me — to show the folks back home a real live person who’d visited the DPRK.

Походил по выставке в поисках разных поставщиков, а заодно посмотрел на русские стенды. Россия в этом году, типа, «страна-партнер». Компаний, которые хоть что-то делают, было пять, и у всех них были свои отдельные стенды. Остальные сто были собраны в двух разных павильонах под эгидами разных министерств. Это конечно, товарищи, полный пиздец. Каждый кластер — размером с футбольный стадион. Народу — вообще нет. Стоят скучающие мужики, а вокруг разложены буклеты города Обнинска и световой короб с надписью «Новосибирская область». Тоской веет за километр.

I wandered around the expo looking for suppliers, taking a look at Russia’s stands while I was at it. This year Russia was a “partner country” of sorts. There were only five companies who actually produce anything and they all had their own stands. The remaining hundred were grouped together in two different pavilions under the auspices of various ministries. Comrades, it goes without saying that is a total clusterfuck. Each cluster is the size of a football stadium. There’s not a soul in sight. Bored dudes stand around surrounded by booklets promoting the town of Obninsk and a light box with a sign saying “Novosibirsk region” next to them. You can smell the tedium from a kilometre away.

Для нас выставка оказалась просто суперудачная, но до конца я стоять не стал, а поехал по стране — все равно в последние два дня ничего особенного не происходит.

The expo went tremendously well for us, but I didn’t stay until the very end, deciding to go road tripping around Germany instead — nothing much happens during the last two days anyway.

В Германии повсеместно установлены камеры на светофорах: проехал на красный — тебя сфоткают, чтобы потом поиметь.

In Germany there are cameras on all of the traffic lights: if you run a red light, you will be photographed, that way they can screw you over later.

Водить оказалось неприятно. В городах улицы узкие. Дорога может безо всякого предупреждения ненадолго превратиться в одностороннюю. Полоса, по которой едешь, постоянно меняет назначение — то она для поворота налево, то для движения прямо. Причем, над дорогой нет знаков с указанием направления как у нас, а стрелки нарисованы на асфальте, и замечаешь их всегда в последний момент.

It turns out this isn’t a pleasant place to drive around. The road can become one-way for a bit without the slightest warning. What the lane you’re driving in is for constantly changes — in some parts it’s for turning left, in others for driving straight ahead. What’s more is, there are no signs indicating the direction of traffic above the road like there are in Russia. Instead they have arrows painted on the road, which you only ever notice at the eleventh hour.

Автобаны не волшебные. Приятно, что на некоторых отрезках нет ограничения скорости (можно легально ехать двести), но полосы иногда настолько узкие, что в потоке страшно становится за собственные бока.

The Autobahn is not magic. Yes, it’s nice that there is no speed limit on some stretches (it’s perfectly legal to drive two hundred), but the lanes are so narrow that you fear scraping the sides of your vehicle in the flow of traffic.

Майнц

Mainz

Тихий, маленький, провинциальный город. Полагающиеся полторы старые улицы. В центре дома перемешаны с огородами.

Quiet, small, and provincial. One and a half old streets, as befits such a town. In the centre the houses are interspersed with veggie gardens.

Встречаются старые немецкие телефонные будки. Новые — мерзкие, открытые и холодные, а эти напоминают то, что сосед на своем балконе сваривал из кусков списанных автобусов — неказисто, но уютно (смотри, например, Бийск).

I spotted some old German telephone boxes. The new ones are nasty, open and cold, whereas these ones remind of you something your neighbour could’ve welded together out of pieces of written-off buses — unprepossessing, but cosy (for instance, cf. Biysk).

На красном заглуши мотор.

No idling at red lights.

В Майнце надо смотреть музей Гутенберга и сваливать дальше. Внутри музея орала сигнализация, минут десять, не меньше. Служители не обращали никакого внимания. Тут выставлена первая полноценная книга, напечатанная металлическим наборным шрифтом — 42-строчная библия. Комната, где находится библия, напоминает сейф — двери толщиной в полметра, черная обивка, очень тусклый свет. В стеклах, закрывающих первое и второе издание, каждые несколько сантиметров встроены металлические полоски. Очевидно, чтобы никто не прорезал круг и не вырвал страничку на память.

When in Mainz, visit the Gutenberg museum and then push along. An alarm was blaring inside the museum for a good ten minutes, no less. The museum attendants didn’t pay it the least bit of attention. The first fully-fledged book printed using movable metal type — the 42-line bible, is on display here. The room where the bible is held resembles a safe — fifty centimetres thick walls, black upholstery, and very dim lighting. The glass on the display cases containing the first and second editions is inlaid with metal strips every few centimetres. This is clearly to prevent people from cutting out a circle in the glass and ripping out a page to take home as a memento.

Библия оказалась в полтора раза крупнее, чем я себе ее представлял. Примерно, как целиком развернутая газета «Коммерсант».

The bible turned out to be one and half times larger than I’d imagined. Roughly the size of a fully spread out “Kommersant” broadsheet.

Все раскрытые книги в музее, включая и 42-строчную библию, прижимаются по краям страниц прозрачными лентами, напоминающими пластиковые лямки от лифчиков.

The margins of all of the books lying open in the museum, including the 42- line bible, are pressed down with clear ribbons that look like plastic bra straps.

Висбаден

Wiesbaden

Каждую вторую улицу хочется назначить местом проведения остатка дней. Концентрация красивых домов поражает.

I want to pick every other street as the place where I’ll live out the rest of my days. The concentration of pretty houses is staggering.

В итальянском ресторане преувеличивают достоинства итальянских вин (они все на газировку похожи, бэ).

This Italian restaurant overstates the merits of Italian wines (they all taste like fizzy drinks, eww).

Кофейня в честь своего 125-летия посадила на витрину старух.

To mark its 125thth anniversary this café put old ladies in its front window.

Манекены тут вообще интересные.

The mannequins here all are very interesting.

Почтальоны со специальными курьерскими тележками ходят.

Postmen walk around with special courier trolleys.

Тут чистота, порядок и спокойствие. Даже голуби переходят дорогу в положенном месте (и на зеленый).

It’s clean, orderly, and calm here. Even the pigeons cross only at pedestrian crossings (and only when the green man lights up).

Швебиш-Гмюнд

Schwäbisch Gmünd

Было уже темно, заехал по делу, а снимать особенно нечего. В этой глухомани водятся только хорошие дизайнеры.

It was dark already, I came here on business, and there isn’t much to photograph. They only have one kind of designer in these backwoods: top- notch.

Штутгарт

Stuttgart

Легкий ужин в неожиданно оживленном для позднего времени городе (по немецким меркам). Впервые встретил парковку для женщин.

A light dinner in a city that was surprisingly lively despite the late hour (by German standards). The first time I’ve seen parking reserved for women.

Марбург

Marburg

Середина марта, самое время выпасть легкому снежку.

It’s mid-March, just the time for a light dusting of snow.

За последние несколько сотен лет тут мало что изменилось.

Little has changed here over the last few hundred years.

В этом красно-белом доме один студент из России как-то снимал квартиру у вдовы пивовара. Студент любил выпить, подраться и погулять с девками. В какой-то момент он догулялся — пришлось жениться на дочери вдовы пивовара.

A Russian student once rented a flat in this house from a beer brewer’s widow. The student was partial to a drink, a good brawl and much philandering. At some point his wild oats caught up with him — he had to marry the beer brewer’s widow’s daughter.

Студента звали Миша Ломоносов.

The student’s name was Misha Lomonosov (the Russian polymath, scientist and writer).

Всю дорогу по пути на север валил мокрый снег. Автобаны в такие дни особенно омерзительны.

It chucked it down with wet snow the whole time we were heading north. The Autobahn is particularly loathsome on such days.

Гамбург

Hamburg

Тут указатели на дальние направления подсвечиваются изнутри.

Here direction signs pointing to faraway destinations are lit up from the inside.

А светофоры висят на согнутых фонарных столбах.

Traffic lights hang on bent lampposts.

И еще проводится эксперимент по разрешению поворота на красный направо (где эксперимент внедрен, там под зеленой стрелкой нет комментариев).

They’re staging an experiment whereby drivers are allowed to turn right on red (in places where it’s being conducted there aren’t any comments below the green arrow).

Утро омрачилось эвакуацией машины на штрафную стоянку по причине оставления ее на месте для инвалидов. Я на своих правах собираю наклейки от бесплатных московских спецстоянок (ими залепляют все щели у машины, чтобы когда на стоянке прут магнитофон или аккумулятор, наклейка рвалась). Тут наклеек не дают, а ограничиваются штрафом в 250 евро.

The car was towed to the pound because I’d left it in a disabled parking spot. This put a damper on my morning. I collect stickers from free car pounds in Moscow on my driver’s license (you stick them all over your car’s cracks; that way when someone tries to nick your car stereo or battery at the pound the stickers will rip). No stickers are given out here, all they do is issue a 250 euros fine.

Вот отличное офисное здание, переделанное из зернохранилища.

Here’s an excellent office building, converted from a grain storage facility.

По центру ездят автобусы на водороде, из них идет обычный пар.

Hydrogen-powered buses run in the centre, emitting ordinary steam.

Под Эльбой проходит автомобильно-пешеходный полукилометровый тоннель. Машины спускаются и поднимаются на лифтах.

A half a kilometre long car and pedestrian tunnel runs under the Elbe. The cars go down and come up in lifts.

Сто лет назад архитекторы развлекали рабочих, шедших под водой на работу, барельефами крыс, которым достался сапог.

A hundred years ago architects entertained workers on their underwater journey to work with bas-reliefs of rats being given the boot.

Гамбург — хороший город. Все портовые города хорошие обычно.

Hamburg is a great city. Port cities usually are.

Берлин

Berlin

Иллюстрация к стихотворению «Тапочки в ряд, шапочки в ряд: трамвай переехал отряд октябрят».

An illustration to go with the Soviet poem “Shoes all in a row, hats all in a line: here a tram ended Octobrists’ lives” (the Little Octobrists were a Soviet youth organisation for kids aged 7-9, a stepping stone to the Young Pioneers).

А гэдээровский пешеходный персонаж теперь подсвечивается светодиодами.

Meanwhile, this GDR green man is now lit up with LEDs.